Неточные совпадения
— Меня вы забудете, — начал он опять, — мертвый живому не товарищ.
Отец вам будет говорить, что вот, мол, какого человека Россия
теряет… Это чепуха; но не разуверяйте старика. Чем бы дитя ни тешилось… вы знаете. И мать приласкайте. Ведь таких людей, как они, в вашем большом свете днем с огнем не сыскать… Я нужен России… Нет, видно, не нужен. Да и кто нужен? Сапожник нужен, портной нужен, мясник… мясо продает… мясник… постойте, я путаюсь… Тут есть лес…
Доктора повели спать в мезонин, где жил Томилин. Варавка, держа его под мышки, толкал в спину головою, а
отец шел впереди с зажженной свечой. Но через минуту он вбежал в столовую, размахивая подсвечником,
потеряв свечу, говоря почему-то вполголоса...
Слова эти слушают
отцы, матери, братья, сестры, товарищи, невесты убитых и раненых. Возможно, что завтра окраины снова пойдут на город, но уже более густой и решительной массой, пойдут на смерть. «Рабочему нечего
терять, кроме своих цепей».
Сношения эти были замечены посторонними, девушка
потеряла репутацию и должна была идти в монастырь, а молодой человек послан
отцом в изгнание, куда-то в Америку.
Надежда Васильевна понимала, что
отец инстинктивно старается найти в ней то, что
потерял в старшем сыне, то есть опору наступавшей бессильной старости; она делала все, чтобы подняться до уровня отцовского миросозерцания, и вполне достигла своей цели.
— Вот уж поистине, Николай Иваныч, никогда не знаешь, где
потеряешь, где найдешь… Из Витенькиной-то стрельбы вон оно что выросло! Вот ужо приедет
отец, он нас раскасторит…
— Ну да, гулять, и я то же говорю. Вот ум его и пошел прогуливаться и пришел в такое глубокое место, в котором и
потерял себя. А между тем, это был благодарный и чувствительный юноша, о, я очень помню его еще вот таким малюткой, брошенным у
отца в задний двор, когда он бегал по земле без сапожек и с панталончиками на одной пуговке.
— «
Отец святой, это не утешение! — восклицает отчаянный, — я был бы, напротив, в восторге всю жизнь каждый день оставаться с носом, только бы он был у меня на надлежащем месте!» — «Сын мой, — вздыхает патер, — всех благ нельзя требовать разом, и это уже ропот на Провидение, которое даже и тут не забыло вас; ибо если вы вопиете, как возопили сейчас, что с радостью готовы бы всю жизнь оставаться с носом, то и тут уже косвенно исполнено желание ваше: ибо,
потеряв нос, вы тем самым все же как бы остались с носом…»
Отец-то мой, покойник (царство ему небесное!), человек был справедливый, горячий был тоже человек, не вытерпел, — да и кому охота свое доброе
терять? — и в суд просьбу подал.
Какое-то странное волнение охватило Галактиона, точно он боялся чего-то не довезти и
потерять дорогой. А потом эта очищающая жажда высказаться, выложить всю душу… Ему сделалось даже страшно при мысли, что
отец мог вдруг умереть, и он остался бы навсегда с тяжестью на душе.
Может быть, этот прием употреблялся слишком часто и
потерял свое психологическое значение, может быть, строгая англичанка была сама не права, но Дидя ни за что не хотела извиняться, так что вынужден был вмешаться
отец.
Ты мать
потеряешь!»
И в горе упав на ручонки его
Лицом, я шептала, рыдая:
«Прости, что тебя, для
отца твоего,
Мой бедный, покинуть должна я...
Я думала: «Я умерла для семьи,
Всё милое, всё дорогое
Теряю… нет счета печальных потерь!..»
Мать как-то спокойно сидела,
Казалось, не веря еще и теперь,
Чтоб дочка уехать посмела,
И каждый с вопросом смотрел на
отца.
Тут у меня собрано несколько точнейших фактов, для доказательства, как
отец ваш, господин Бурдовский, совершенно не деловой человек, получив пятнадцать тысяч в приданое за вашею матушкой, бросил службу, вступил в коммерческие предприятия, был обманут,
потерял капитал, не выдержал горя, стал пить, отчего заболел и наконец преждевременно умер, на восьмом году после брака с вашею матушкой.
Доктор и Парасковья Ивановна расстались большими друзьями. Проводы Петра Елисеича всего больше походили на похороны. Нюрочка
потеряла всю свою выдержку и навела тоску слезами на всех. Она прощалась с
отцом навсегда и в последнюю минуту заявила, что непременно сама поедет.
Я подумал, что мать ни за что меня не отпустит, и так, только для пробы, спросил весьма нетвердым голосом: «Не позволите ли, маменька, и мне поехать за груздями?» К удивлению моему, мать сейчас согласилась и выразительным голосом сказала мне: «Только с тем, чтоб ты в лесу ни на шаг не отставал от
отца, а то, пожалуй, как займутся груздями, то тебя
потеряют».
Мысль остаться в Багрове одним с сестрой, без
отца и матери, хотя была не новою для меня, но как будто до сих пор не понимаемою; она вдруг поразила меня таким ужасом, что я на минуту
потерял способность слышать и соображать слышанное и потому многих разговоров не понял, хотя и мог бы понять.
Самолюбивая до крайности, она готова была возненавидеть свою фаворитку, если бы это было в ее воле: Раиса Павловна, не обманывая себя, со страхом видела, как она в Луше жаждет долюбить то, что
потеряла когда-то в ее
отце, как переживает с ней свою вторую весну.
— Да заодно и сам уж промок, — прибавила весело Мавра Кузьмовна, — так вот,
отцы вы наши, как я об нашем деле радею, каких вам слуг добываю, что из-за рюмки сивухи, а уж не из чего другого, рад жизнь
потерять.
Стал он и поворовывать;
отец жалованье получит — первым делом в кабак, целовальника с наступающим первым числом поздравить. Воротится домой пьянее вина, повалится на лавку, да так и дрыхнет; а Порфирка между тем подкрадется, все карманы обшарит, да в чулан, в тряпочку и схоронит. Парашка потом к мужу пристает: куда деньги девал? а он только глазами хлопает. Известное дело — пьяный человек! что от него узнаешь? либо пропил, либо
потерял.
— Вы атеист, потому что вы барич, последний барич. Вы
потеряли различие зла и добра, потому что перестали свой народ узнавать. Идет новое поколение, прямо из сердца народного, и не узнаете его вовсе ни вы, ни Верховенские, сын и
отец, ни я, потому что я тоже барич, я, сын вашего крепостного лакея Пашки… Слушайте, добудьте бога трудом; вся суть в этом, или исчезнете, как подлая плесень; трудом добудьте.
Таким образом,
отец Василий должен был на всю остальную жизнь
потерять всякую надежду заявить себя обществу в том, что составляло его главную силу и достоинство, а это было для него, как человека честолюбивого, горше смерти.
Что заставляет вчера взятых от сохи и наряженных в эти безобразные, неприличные с голубыми воротниками и золотыми пуговицами одежды ехать с ружьями и саблями на убийство своих голодных
отцов и братьев? У этих уже нет никаких выгод и никакой опасности
потерять занимаемое положение, потому что положение их хуже того, из которого они взяты.
— Про себя? — повторил
отец. — Я — что же? Я, брат, не умею про себя-то! Ну, как сбежал
отец мой на Волгу, было мне пятнадцать лет. Озорной был. Ты вот тихий, а я — ух какой озорник был! Били меня за это и
отец и многие другие, кому надо было. А я не вынослив был на побои, взлупят меня, я — бежать! Вот однажды
отец и побей меня в Балахне, а я и убёг на плотах в Кузьдемьянск. С того и началось житьё моё:
потерял ведь я отца-то, да так и не нашёл никогда — вот какое дело!
После смерти
отца Андреев поссорился с Соловцовым, ушел в Москву, попал хористом в общедоступный театр, познакомился с редакциями, стал изредка печататься, потом от пьянства
потерял голос и обратился в хитрованца. В это-то время я его и приютил. В честь любимых им соловцовских собак и взял он свой псевдоним.
— Эй, Давыдка, опомнись! — перебил
отец, — посмотри на себя: ты растерзанный весь… Приличие всякое
потерял!
И бог знает отчего в эту минуту он вспомнил свою молодость, и
отца, и дом родной, и высокие качели, и пруд, обсаженный ветлами… всё, всё… и
отец его представился его воображению, таков, каким он возвратился из Москвы,
потеряв свое дело… и принужденный продать всё, что у него осталось, дабы заплатить стряпчим и суду.
Опять помолчали. Было страшно произнести слово, как будто каждое слово в языке
потеряло свое значение и значило только одно: смерть. Сергей посмотрел на чистенький, пахнущий бензином сюртучок
отца и подумал: «Теперь денщика нет, значит, он сам его чистил. Как же это я раньше не замечал, когда он чистит сюртук? Утром, должно быть». И вдруг спросил...
— Я хотела спросить вас, — продолжала она, — что нам делать с Helene: она в таком отчаянии, в такой тоске, что мы сами
потеряли голову. Отправить ее в таком положении к
отцу мы не решаемся, и глядеть на нее тоже невыносимо.
— Знаю, что вы давно стыд-то
потеряли. Двадцать пятый год с вами маюсь. Все сама, везде сама. На какие-нибудь сто душ вырастила и воспитала всех детей; старших, как помоложе была, сама даже учила, а вы,
отец семейства, что сделали? За рабочими не хотите хорошенько присмотреть, только конфузите везде. Того и жди, что где-нибудь в порядочном обществе налжете и заставите покраснеть до ушей.
Пока
отец и мать были усиленно заняты устройством своего хозяйства, я не
терял времени, чтобы самым тесным образом сблизиться с взрослыми парнями и с ребятишками, которые пасли лошадей «на кулигах».
В одну морозную ночь дитя ощутило, что
отец ее застыл более, чем она сама, и ей сделалось так страшно, что она от него отодвинулась и даже от ужаса
потеряла сознание.
Владимир. Подумайте хорошенько. Клянусь богом, я теперь не в состоянии принимать такие шутки. В вас есть жалость! Послушайте: я
потерял мать, ангела, отвергнут
отцом, — я
потерял всё кроме одной искры надежды! Одно слово, и она погаснет! вот какая у вас власть… Я пришел сюда, чтобы провести одну спокойную, счастливую минуту… Что пользы вам лишить меня из шутки такой минуты?
Владимир
потерял мать, любовь
отца и должен лишиться Наташи…
Ноэми! ты оставить хочешь нас!
Ужасная судьба
отца, и дочь, и сына
В одну минуту
потерять!
Вот как это случилось: зашел я однажды вечером к Шушерину и нашел у него двух московских актеров: г-на Злова и г-на Мочалова (
отца того Мочалова, которого не так давно
потеряла Москва).
Но что, слова мои напрасно я
теряюИ своего
отца без пользы умоляю!
Когда ты не разишь,
отцом тебя не чту,
И только тщетную в тебе я зрю мечту.
Иван (возмущён). Они? Они мне судьи? Дети, кровь моя? Чёрт знает, что ты говоришь! Как же они смеют упрекнуть
отца, который ради них пошёл служить в полицию? Ради них
потерял… очень много и наконец едва не лишился жизни…
Анна Устиновна. На какие, батюшко, деньги? Есть у нас заветные, на приданое отложены, — так тех трогать не хотим. Только тронь и не увидишь, как истратишь, а ей-то ничего не останется. Дорого достались нам эти деньги: из-за них
отец ее рассудок
потерял.
Он жалуется, что
отец с детства забил и запугал его; но
отец отцом, а главное-то все-таки в том, что ему не хочется
потерять некоторых преимуществ своего положения, хотя и ничтожных, но уже привычных ему и льстящих его тщеславию.
Умер Лаврентий Петрович в следующую ночь, в пять часов утра. С вечера он крепко уснул, проснулся с сознанием, что он умирает и что ему нужно что-то сделать: позвать на помощь, крикнуть или перекреститься, — и
потерял сознание. Высоко поднялась и опустилась грудь, дрогнули и разошлись ноги, свисла с подушки отяжелевшая голова, и размашисто скатился с груди массивный кулак.
Отец дьякон услышал сквозь сон скрип постели и, не открывая глаз, спросил...
Я хочу верить, что мой
отец был муж моей матери, что они были бедны, что мой
отец умер, что благородный человек, которого напрасно называют моим
отцом, был друг их и когда моя мать, — беременная мною,
потеряла мужа и осталась без куска хлеба, он стал заботиться о вдове, — а когда стал умирать сам, просил своих родных не отказать в приюте бедной беременной вдове его друга.
— В Уплис-цихе,
отец! — сказала я твердо, — в пещере… во время грозы. Он спас меня, вытащил из бездны, в ту ночь, когда я вывихнула руку и
потеряла Смелого.
Но сегодня этот, так сильно любимый мною запах, почти неприятен… Он кружит голову, дурманит мысль… Какой-то туман застилает глаза. Неодолимая сонливость сковывает меня всю. А боль в руке все сильнее и сильнее. Я уже не пытаюсь сдерживать стонов, они рвутся из груди один за другим… Голова клонится на шелковые мутаки тахты.
Отец, Люда, Михако и Маро — все расплываются в моих глазах, и я
теряю сознание…
Соединение души с телом само по себе уже есть род грехопадения, описываемого Плотином следующими чертами: «какова же причина того, что души, имевшие тамошний жребий и всецело туда принадлежавшие, позабыли своего бога
отца и
потеряли ведение и его и себя самих?
При этом заранее исключается возможность того, что душа, прошедшая чрез врата смерти, вообще не может возвратиться в отжившее и разрушенное смертью тело и его собою оживить, ибо и она
потеряла способность оживлять тело, а не одно только тело утратило силу жизни; что поэтому воскрешение
отцов сынами вообще невозможно, раз душа сама должна воскресить свое тело или получить от Бога для того силу, и никто другой не может ее в том заменить.
Отцу, он хоть и любит ее и хоть не раз говорил, что в сердечных делах воли с нее не снимает, стыдится, однако, признаться, робеет, смелость
теряет.
Когда ему надоело собирать библиотеку, на которую он тратил большие деньги со дня своего поступления в университет, он
потерял под собой почву и пошел по стопам
отца…Он поехал в Париж.
Мне не нужно слишком напрягать память, чтобы во всех подробностях вспомнить дождливые осенние сумерки, когда я стою с
отцом на одной из многолюдных московских улиц и чувствую, как мною постепенно овладевает странная болезнь. Боли нет никакой, но ноги мои подгибаются, слова останавливаются поперек горла, голова бессильно склоняется набок… По-видимому, я сейчас должен упасть и
потерять сознание.
Серафима спросила себя и сейчас же подумала о близкой смерти
отца. Неужели ей совсем не жалко
потерять его? Опять обвинила она себя в бездушии. Но что же ей делать: чувство у нее такое, что она его уже похоронила и едет с похорон домой. Где же взять другого настроения? Или новых слез? Она поплакала там, у кровати
отца, и на коленки становилась.